Страсти по Курентзису

Продолжение очерка Сергея Терешенкова, променявшего Европу на Пермь

Сергей Терешенков - коренной петербуржец, приехавший в Пермь в период «культурной революции». Перед тем, как решиться на переезд, Сергей жил и работал в Европе, однако, когда ему предложили поработать в Прикамье, почти без раздумий согласился. Очерк «Пермская обитель» посвящен трехлетнему пребыванию Сергея в Перми.

Страсти по Курентзису

Однажды я чуть не поступил на работу в оперный театр. Как раз после того, как отказался пойти помощником к вице-премьеру Мильграму. Я не понимал, что делать в Перми после «Культурной перезагрузки», но чувствовал, что остаться необходимо. Чувство не подвело: возвращался в Пермь я уже к своей будущей жене.

В оперу я ходил в глубоком детстве, да и то помнил только «Травиату», на которую наш класс в добровольно-принудительном порядке повела директор школы Нина Сергеевна. На обратном пути из Мариинского театра она у всех спрашивала о впечатлениях.

- Нормально, - отозвался я.

- Нормально?! - не поверила Нина Сергеевна. – Все говорят: «Восхительно! Превосходно!» А тебе «нормально»?

- Нормально... то есть лучше, чем «хорошо», - пояснил я – и это была чистая правда.

В Мариинку я вернулся только спустя лет пятнадцать, чтобы не потерять эстетического чувства на механической работе в отделе закупок – и вошел во вкус, вплоть до того, что всерьез задумывался устроиться в блистательный, но отнюдь не блестящий Михайловский театр. Перевесила Пермь – и так совпало, что туда из Новосибирска как раз перебрался со своим окрестром MusicAeterna Теодор Курентзис.

Попивая на кухне виски с критиком Дмитрием Ренанским, я смаковал его слова о новом художественном руководителе Пермской оперы, в частности, о зарплатах привезенных музыкантов, на порядок превышающих заработок местных, и о выставленной охране перед дверью кабинета. Первое сомнений не вызывает, а во втором не уверен: Ренанский настолько же подл в жизни, насколько талантлив в профессии.

Впрочем, за весь 2011 год я побывал в Пермском театре оперы и балета лишь на «Дафнисе и Хлое», в середине второго действия благополучно заснув то ли от перенапряжения, то ли от неожиданной после мариинских балетов «Ринг» и «Как старый шарманщик...» хореографии Алексея Мирошниченко.

Что я не стал директором новых постановок, - большая удача для всех, в том числе для себя самого! Однако, беседуя с генеральным менеджером театра Марком де Мони в «Эйнштейне» на берлинской Unter den Linden, наискосок от громадных букв AEROFLOT на угловом здании бывшего представительства авиакомпании, я все-таки еще рассматриал возможности:

- А что вы будете делать, когда уйдет Чиркунов?

- Есть контракт и, кроме того, Чиркунов пока никуда не уходит, - ответил Марк.

- Сейчас нет, через полгода... (Одна из причин, почему не пошел к Мильграму.)

Олег Чиркунов покинул свой пост через пять месяцев. Эту новость мне радостно сообщила Надежда Агишева, пока подписывала дипломы победителям фестиваля моды «Красное платье». У нее и ее мужа Андрея Агишева, обладателя статуса заклятого врага губернатора, возведенного в абсолют одноименным ником в твиттере, отставка Чиркунова вызывала только положительные эмоции, в отличие от деятелей «культурной революции», которые принялись спешно искать пути отступления.

На театре оперы и балета смена ориентиров культурной политики начинает отражаться только теперь – с проволочками по строительству второй сцены, затянувшимся подписанием контракта с Курентзисом и даже абсурдными прожектами отправить труппу на гастроли длиною в год.

Слава Курентзиса полна противоречий: Пермь приняла маэстро с распростертыми объятиями (за исключением, разве что, журналистов: «Сомнительно только, что, имея на руках такие выгодные контракты по всему свету, Курентзис будет подолгу протирать штаны в Перми, какой бы расстолицей ее ни обозвали местные власти»), но из Новосибирска он уходил со скандалом, забирая созданный на месте оркестр MusicAeterna; зрители убеждены в его гениальности, но бывшие музыканты оркестра говорят о бесконечных репетициях с механистическим заучиванием партий; за городом он живет в бревенчатом доме à la russe, но с барочно-вычурными интерьерами...

Мы говорим Курентзис, подразумеваем - Моцарт, отдавая дань аутентичному исполнению музыки знаменитого австрийца. Но сам маэстро в управлении не только оркестром, но и театром, и министерством культуры, которому он выставляет свои условия, скорее близок к другому горячо любимому им соотечественнику Моцарта – деспотичному директору Венской оперы Густаву Малеру.

Разбираться в интригах и сплетнях вокруг оперного – последнее дело, когда из Москвы театр стабильно возращается с «Золотыми масками», коих в 2015 году было восемь, на Дягилевский фестиваль и премьеры, вопреки первоначальному скептицизму пишущей братии, приезжают гости со всего света, а спектакли благодаря демократичным ценам доступны самой широкой публике, воспринимающей чуткость к музыке из поколения в поколение – сначала по богатым оперным, а затем и балетным традициям, получившим мощный толчок к развитию с эвакуацией в Молотов в годы войны Ленинградского театра оперы и балета им. Кирова (ныне Мариинского театра) и открытием хореографического училища.

Чувствуя приближение «конца», из всех приезжих деятелей «культурной революции» на самом деле горевали немногие. В память врезался надрывный голос поэта Андрея Родионова на мой вопрос в Музее современного искусства: «А что делать?! Скоро и нам пора» («скажут, вернулся в Москву Родионов...»), хотя он, по большому счету, остался и увековечил себя и свою жену Екатерину Троепольскую в совместно написанной пьесе «Счастье не за горами», представленной в январе в Перми.

Наверное, город – долго ли, коротко ли - покинет и Теодор Курентзис. Но он так же уже остался и увековечил себя в Перми – в независимости от внешних обстоятельств и домыслов его друзей или недругов. Страсти по Курентзису

«Они ведь даже не знают, кто такой Ленин!»

В детстве, наверное, каждого из нас просили нарисовать профессию своей мечты. Я всегда изображал милицейскую машину - не потому, что, как умилялись советские воспитательницы, хотел стать милиционером, а потому, что автомобиль нарисовать было проще простого даже для меня, чертившего (да, впрочем, и писавшего), как курица лапой. Но даже тем, кто был искренен в своих желаниях, нечасто удается сделать детскую мечту реальностью.

Пермь осуществила сразу две мои более зрелые мечты. Во-первых, я полностью поменял сферу деятельности и ушел из бизнеса в общественную жизнь. Во-вторых, меня взяли на работу в школу, причем не учителем иностранных языков, кем я уже был на младших курсах университета, а преподавателем спецкурса на стыке литературы и истории.

В учительской среде я оказался благодаря форуму «Школа и социум: действуем вместе», у истоков которого стояла Зоя и который в 2012 году во второй раз собрал не только представителей общественно активных школ города (ОАШ), но и российских и международных экспертов. Учителя и ученики - наверное, самая благодарная публика на свете и, раз организовав пространство для их общения, мы постоянно ощущали на себе их теплоту и заботу. Так, нас приглашали на Новый 2013 год в гимназию № 10 и на праздник в школу № 2, я награждал победителей конкурса «Пермь - молодежная столица Европы» в школе № 50, а директор школы № 9 Наталья Курдина не задумываясь согласилась как-то приехать к нам на семинар на один день в Чайковский.

Однако наиболее доверительные отношения у меня сложились с директором лицея № 8 Ириной Петровой - и именно к ней, набравшись смелости, я обратился с предложением прочитать спецкурс по антиутопиям для старшеклассников. Ирина Борисовна, великий экспериментатор, согласилась и взяла меня вести субботний факультатив.

Найти с учениками общий язык удалось не сразу. Помню их недоумение, когда на первом же уроке я попросил их поставить парты в круг: оно было сродни непониманию подростков в «Волне», когда учитель Райнер Венгер, наоборот, приказывает им расположить парты по рядам. Сначала школьники боялись даже смотреть друг на друга: настолько непривычно им было говорить в лицо, а не в спину, да еще сидя, а не стоя. Но постепенно они освоились, хотя, кажется, только после увиденного в «Волне» осознали, зачем это было нужно.

Самый живой интерес, как ни странно, у моих подопечных вызвали «Государство» Платона и «Утопия» Томаса Мора. Последняя особенно полюбилась девочкам, вероятно, благодаря правам, которые неожиданно дарует женщинам автор XVI века.

Обсуждая платоновский миф о пещере, мы столкнулись с суровой реальностью: в класс зашли члены родительского комитета - и женщина средних лет с железным голосом провозгласила, что отныне будут выставляться оценки за поведение, в том числе за форму одежды. На примере отдельных учеников она показала, что в школе носить неприемлемо, а я в этот момент молился, чтобы она не стала критиковать мой свитер и джинсы, которые точно не вписывались в ее представления о красоте.

Пронесло - и я продолжил с того места, где остановился: мол, когда человек возвращается в пещеру и рассказывает об истинных предметах, которые обитателям пещеры представляются только в виде теней, ему никто не хочет верить.

После урока я заглянул в кабинет директора. У нее сидели те самые представители родительского комитета - и Ирина Борисовна отрекомендовала им меня как преподавателя курса по антиутопиям. Женщина с железным голосом, от которой я ждал всего что угодно, но только не этой фразы, отчеканила: «Это хорошо. А то они ведь даже не знают, кто такой Ленин!»

Кто такой Ленин, мои десятиклассники, прочитавшие целый литературный пласт от Одоевского и Чернышевского до Гладкова и Войновича и от Оруэлла и Хаксли до Берджесса и Бредбери, конечно, узнали, но не уверен, что именно в том смысле, в котором этого хотела женщина с железным голосом.

После спецкурса по антиутопиям, от мрачности которого мои ученики заметно устали, хотя в его заключение с удовольствием вернулись к утопиям и в различных творческих формах показывали свои идеальные миры, я вошел во вкус и составил план следующего курса - по легендам в литературе, намереваясь в него включить не чуждого Перми Бажова и, конечно, Алексея Иванова. Однако этим планам не суждено было сбыться: на следующий год я уехал.

А между тем движение ОАШ в Перми продолжает развиваться: в 2014 году организатором форума «Школа и социум: действуем вместе» стала Ассоциация общественно активных школ, созданная когда-то директорами в сотрудничестве с городской администрацией по итогам первого форума. Страсти по Курентзису

Справка Business Class Сергей Терешенков, жил и работал в 2011-2014 гг. в Перми, в частности, PR-директором программы «Кудымкар. Культурная перезагрузка» www.permikomi.com. Публиковался в журналах Russia Profile, «Русский репортер», на портале Snob.ru и т.д.