Третий сезон «Сцены-Молот» только начался. Расставлены ли приоритеты и есть ли конкретные планы на ближайший год?
– Нынешний сезон начинается прошлогодней постановкой — спектаклем «Кастинг». В какой-то мере им мы предваряем и первую премьеру текущего сезона — спектакль по пьесе Натальи Мошиной «Жара». «Кастинг» заложил для «Сцены-Молот» традицию прямого драматургического высказывания, когда проблема демонстрируется без намеков, полутонов и притчевого языка. Работа Натальи Мошиной была одним из фаворитов на конкурсе пьес в рамках прошлогоднего фестиваля «Текстура». Ее преимуществом является еще и то, что при всей серьезности вопросов, которые текст ставит ребром, в ней наличествуют и комедийные интонации, которые придают пьесе фарсовую ударную силу. Кроме того, она примечательна характерами и трагикомичностью отдельных сцен.
Что в «Жаре» исключительно «твое»?
– В пьесе рассказывается о группе молодых людей, которые в одном из столичных офисов захватывают заложников в попытке обратить на себя внимание. Но отчего-то террористический акт не становится информационным поводом номер один: по телевизору обсуждают лишь небывалую жару. Такое «отрицание отрицания» со стороны властей и средств массовой информации становится единственным методом борьбы с «чумой XXI века». Полагаю, что кто-нибудь обязательно решил бы сделать из «Жары» парад выступлений и речей, но я, видимо, в большей степени являюсь режиссером-рассказчиком, и в «Жаре» мне больше интересна история, повествование. Для меня этот спектакль — очередной зигзаг. Сначала я работал с современной драматургией во всех ее проявлениях, затем была постановка семейного мюзикла «Бременские музыканты», и сейчас — вновь возвращение к новой драме.
Не кажется ли тебе, что терроризм — чересчур провокационная тема?
– Главная задача спектакля — обнажить болевые точки нашего поколения и высказаться на тему, которая в последнее время умалчивается большими театрами. Все это, безусловно, таит определенный риск, но «Сцена-Молот», кажется, и создана была для того, чтобы рисковать и рассказывать о том, что остается в стороне от взгляда «официальных» театров, с опаской прикасающихся к современной драме. Но все же потребность дискуссии на этот счет есть, о том свидетельствует, например, популярность пьесы Григория Горина «Забыть Герострата», которая является своеобразной интерпретацией темы терроризма.
До «Жары» будет еще «Текстура»...
– Да, фестиваль станет взлетной полосой в новый сезон. В этом году мы планируем «кооперировать» его с другим фестивалем — «Пространством режиссуры». Мы надеемся, что читки пьес, которые пройдут на «Текстуре», на «Пространстве режиссуры», станут эскизами спектаклей, и ко времени окончания фестиваля будут заключены несколько контрактов с режиссерами на постановку спектаклей по этим пьесам.
В прошлом году «Сцена-Молот» в качестве эксперимента сотрудничала с пермскими коммерсантами, и совместно с ними был создан спектакль «Собаки-якудза». Что-то подобное предвидится в этом сезоне?
– Взаимный интерес действительно есть. Позитивный опыт «Собак-якудза» доказал, что доктрина «Сцены-Молот» оправдывает себя. Нашему театру всегда было интересно сотрудничество с «любителями». Потому что в работе с ними режиссером глубже познается его профессия: любители задают неожиданные вопросы, общаются посредством живой речи и, одним словом, привносят на сцену то, чего там теоретически быть не должно. Что касается непрофессиональных актеров, которые по жизни занимаются чем-нибудь, бесконечно далеким от театра, то для них это равнозначно прыжку с тарзанкой. Это экстрим и адреналин. В 2011 году мы начинаем новый проект, на этот раз работать будем с детьми, но по той же системе, что работали со взрослыми бизнесменами на «Собаках-якудза».
Ты был, пожалуй, одним из немногих «варягов», кто никак не обозначил своей позиции в отношении пермского культурного проекта. Может быть, пришло время это сделать?
– Думаю, высказываться на эту тему нужно в случае, если что-то пойдет не так. Сейчас все движется в нужном направлении. Но я бы не стал следовать примеру многих и называть происходящее культурной революцией, так как не верю в возможность революционного преобразования психологии — есть только эволюционный путь. Другое дело, что необходим революционный сдвиг, который подтолкнет население к пониманию того, что этот процесс необходим. Конечно, не избежать всех «да ну, зачем?», но развитие культуры чаще всего происходит насильственным путем, как бы это цинично ни прозвучало. Даже христианство вводилось на Руси «огнем и мечом». И да, я верю в «культурную эволюцию» и необходимость процессов, сопутствующих ей.