В гостях у «Маски»

В начале минувшей недели в Перми прошли первые показы постановок-призеров престижной театральной премии «Золотая Маска». Гастрольный тур пришелся на окончание театрального сезона, фактически на его «овертайм», и при этом перевесил все самые яркие моменты «основного времени».

Те, кто застал спектакли Женовача, Могучего и Карабаускиса, отныне знают, каким может и должна быть постановка классической литературы — бережная, скрупулезная, продуманная не то что до мелочей, но до последних точек и многоточий, взвешенная и размеренная. Символично, что «золотомасочников» показывали на сцене Театра-Театра, «славного» среди критиков своим особым подходом и оригинальностью и порицаемым то за фантасмагорические декорации к «Дядюшкиному сну», то за Каренину-блондинку, то за Чацкого в «тимберлэйках». Достоевский и Толстой, конечно, стерпят все, что угодно, но все-таки глядя, с какой нежностью относятся к драматургическому материалу столичные режиссеры, убеждаешься, что все иное — заурядное варварство и провинциальное недомыслие.

Примером того, как спектакль может понравиться всем, начиная от учителей средних школ и заканчивая хипстерами, является постановка Сергея Женовача «Захудалый род» по одноименному незаконченному роману Николая Лескова. За журналистов на пресс-конференции, посвященной старту гастролей «Золотой Маски», было несколько неловко — у Сергея Женовача они с некоторым недоумением интересовались, как в наше время можно выпускать такие долгие (около четырех часов) вещи. Женовач отделался дежурными фразами, дескать, хронометраж — вещь второстепенная, но в принципе он мог ничего не отвечать, а только посоветовать прийти на постановку, ведь оказалось, что бывает и такое: спектакль продолжительностью в половину рабочего дня мнится мимолетным и лаконичным, но при этом полным до краев и законченным.

И опять же — никаких вертящихся, как спиритические столы, декораций, оркестров, танцевально-акробатических номеров и прочих признаков «отработанного» бюджета, только искусство чистого жанра и вида. Герои, как бы загнанные в пространство огромного коллективного снимка давних времен, порой все же вырываются за его пределы по направлению к настоящему. Все они выступают одновременно персонажами и рассказчиками, спорят, перебивают, перекрикивают — тем и обеспечивается динамика происходящего, что не застаивается на месте дольше нескольких секунд. 

Женовач вопреки модной тенденции выступил не толкователем имеющегося у него в распоряжении текста, а его конвоиром: он проследил, чтобы роман был доставлен из точки А в точку Б, со страниц первоисточника на сцену, а точнее, в зрительный зал. Единственное, он взял на себя смелость закончить произведение Лескова, но и тут привлек к себе на помощь самого автора — финальным аккордом постановки стала цитата, в романе являющаяся эпиграфом: «Род проходит, и род приходит. Земля же вовек пребывает».