Сергей Терешенков - коренной петербуржец, приехавший в Пермь в период «культурной революции». Перед тем, как решиться на переезд, Сергей жил и работал в Европе, однако, когда ему предложили проект в Прикамье, почти без раздумий согласился. Очерк «Пермская обитель» посвящен трехлетнему пребыванию Сергея в Пермском крае.
Предыдущие части очерка:
Пермская обитель. История петербуржца Сергея Терешенкова, променявшего Европу на Пермь
Пермская обитель. Продолжение истории петербуржца Сергея Терешенкова, променявшего Европу на Пермь
Укол Пастернака. Пермская обитель - 4
Страсти по Курентзису. Пермская обитель - 5
XIV
«Пермь-36»
К «Перми-36» я не могу относиться равнодушно – ни по профессиональным, ни по личным причинам. Именно благодаря музею я встретил свою будущую жену. В пятницу я, как обычно, засиделся допоздна на работе и не поехал с вечера на «Пилораму», хотя меня готовы были взять четвертым человеком в машину. Более того, утром я проспал заказанный организаторами автобус и решил попытать счастье на автовокзале. Весь отправлявшийся в сторону Кучино транспорт был переполнен, таксисты заламывали бешеные цены и ничего другого не оставалось, как только, выражаясь уже подзабытам фанатским «зенитовским» сленгом, вписываться в автобус.
Пока я договаривался с водителем, к автобусу подошли три девушки. Кивнув в их сторону, водитель спросил: «А они?» - «А они не со мной», - невозмутимо ответил я. Однако мест хватило на всех: мы добежали до ближайшего перекрестка – и водитель любезно пустил нас на стоячие места. Автобус остановился у отворота, как на Урале называют поворот, и еще два с половиной километра мы провели в разговоре, шагая по гравийной дороге до бывшего лагеря. На очередном мосту через речку Боярку все и случилось. Мы обменялись телефонами и... простились у входа в музей: Аня с подругой пошли на концерт барда Юлии Балабановой, а я отправился в глубь зоны.
При всей своей чересполосице «Пилорама» действительно была уникальным явлением в истории современной России – с зашкаливающей степенью свободы, отсутствием запрещенных тем и всеобщим равноправием, выражавшемся, в частности, в возможности высказываться представителям любых политических убеждений и доступности именитых выступающих не только на дискуссиях, но и в перерывах между мероприятиями. Именно в этом – наряду с зарождающейся влюбленностью – заключалась для меня романтика «Пилорамы», а масла в огонь подливали жизнь в палатке и брожение в предрассветных сумерках по полю в поисках нужных слов:
С Пилорамы
Еще не брезжит рассвет
и мелко падает дождь,
и парни с рупором вслед горланят –
день или ночь!
Еще на обуви грязь
разбитых в вечность дорог,
и будто новая власть
нас всех к победе ведет.
Здесь так прекрасно и тишь,
когда умеешь молчать, но,
если вдруг закричишь,
под дых получишь опять:
таков суровый закон,
где каждый сам по себе…
а ИТК в Чусовском
застряла комом в душе
31.07.2011
«ИТК в Чусовом» стала одной из причин, почему я остался на следующий год в Перми, когда мы вернулись в Кучино уже с собственным проектом – Форумом молодых профессионалов «Лаборатория Пилорама», задумывавшимся и как самостоятельный формат, и как верный спутник гражданского форума. Наш проект прошел в первый и последний раз в 2012 году. Год спустя сначала отменили «Лабораторию Пилорама», а затем и саму «Пилораму».
В интервью для «Русского журнала», которое мне дал в декабре 2011-го директор мемориального центра (теперь уже бывший - прим. ред), Виктор Шмыров сказал, что «не ожидает никаких репрессий», и строил планы на дальнейшие реконструкционные работы, включение территории лагеря в список всемирного наследия ЮНЕСКО, создание «Европейской школы культуры демократии». Однако всего через несколько лет ситуация кардинально изменилась: автономная некоммерческая организация Виктора Шмырова и его верной спутницы и соратницы Татьяны Курсиной была отстранена от дел, основателям музея не дают доступа в архивы, против них инициируются все новые и новые судебные процессы...
Можно только догадываться, что испытывают Виктор Александрович и Татьяна Георгиевна, которые со скрупулезностью, присущей настоящим профессионалам, на протяжении двадцати лет по крупицам собирали коллекцию мемориального центра и которых нынешнее руководство музея - дилетанты без малейшего представления об управлении памятником – обвиняет в небрежном отношении к территории бывшего лагеря и растратах. Как истинные ученые, супруги продолжают работу – над книгой, виртуальным музеем, проектами, которые теперь - хочется верить, что временно - проводятся за пределами «Перми-36», и анализируют происходящие процессы с точки зрения истории – дамы гораздо более постоянной, чем ветреная политика, что, правда, не всегда бывает к лучшему.
В горячке новой волны мифотворчества противники исконного музея утверждают, что заключенным в лагере было уютно и рассказы о буйстве охраны преувеличены, а первая громкая выставка, открывшаяся в «Перми-36» после смены собственника, отводит труженикам тыла в империи ГУЛАГа – наряду со своими палачами – достойное место во вкладе в общую победу над фашизмом.
Когда я слышу о комфортных условиях пребывания в «Перми-36», я вспоминаю даже не «Пилораму», которая, пусть иногда и при не перестающим ни на минуту проливном дожде, проходила летом, а визит на памятник в зимние морозы с группой старшеклассников, которые посещали мой спецкурс по антиутопиям и которых, в отличие от делающего деньги на всем и на всех, в том числе основателях музея, нового руководства, Татьяна Курсина пустила на территорию бесплатно, понимая важность знания подрастающим поколением славных и позорных страниц истории.
Когда мы выезжали на автобусе из Перми, мои подопечные, как обычно, весело болтали, предвкушая очередное приключение, но на обратном пути нас сопровождала тишина. И по их молчанию я понал, что они вдруг на собственной коже осознали то, что до этого читали только в романах. Из той поездки кое-что о зоне понял и я: по голому полю, где обычно располагался палаточный лагерь «Пилорамы», гулял пронизывающий ветер; кроме нас и экскурсоводов, на многие километры вокруг как будто не было ни души; в камерах от холода невозможно было оставаться даже короткое время. И в этот момент я вдруг ясно представил, какой безысходной должна была казаться жизнь заключенным «Перми-36» в эти лютые морозы.
В подобных обстоятельствах, с мчащегося по заснеженной железнодорожной колее невидимого поезда, начинается фильм документалиста Сергея Качкина «Пермь-36. Отражение», вскоре выходящий на экраны. По изначальному замыслу автора в центре картины должны были находиться истории совершенно разных узников лагеря – правозащитника Сергея Ковалева, литературоведа Михаила Мейлаха и рабочего Виктора Пестова, но, в конце концов, фильм стал памятником не только трем героям, но и всему музею «Пермь-36», каким мы его знали, и «Пилораме», последняя из которых и последовавшие за этим события также запечатлены на пленке.
XV
Любовь
В «Сталкере» Андрея Тарковского проводник соглашается доставить Профессора и Писателя в таинственную комнату, где, по рассказам окрестных жителей, исполняются желания. Каково же было мое удивление, когда, осматривая местность на молодежном форуме под Сухим Логом в Свердловской области, я наткнулся на разрушенный дом, удивительно напоминавший постройку из любимого с детства фильма. На следующий день я повел группу участников моего тренинга по извилистой дороге мечты: увы, на пустовавшей накануне лужайке жарились шашлыки и нам пришлось разместиться неподалеку. Однако одну вещь мне удалось донести до своих подопечных: прямой путь не всегда оказывается самым коротким.
Однажды я понял это сам. Нужно было метаться и оступаться, приехать в Пермь, опоздать на автобус на «Пилораму» и еще много раз после наугад «кидать гайки», чтобы понять, что у любви есть имя - Анна.
Почти весь август я просидел в Коми-пермяцком округе за подготовкой Фестиваля современных культур «Изъюр» (в переводе с коми-пермяцкого «каменная голова») - по названию городища на Красной горке, с которого началась история Кудымкара.
Перед началом фестиваля в городе работали арт-резиденции под руководством гостей из Германии. Я участвовал в мастер-классе преподавателя актерского мастерства Кристиана Бодаля и театрального педагога Сабины Мак по изготовлению масок. Первым шагом к гротескной маске было создание гипсового слепка головы: помню, как мне было не по себе, особенно когда марля, накинутая на лицо, покрылась несколькими слоями гипса и я больше не мог ни видеть, ни говорить. Потом я склеил две половинки – с лицевой и тыльной стороны – и получилась почти аутентичная гипсовая копия моей головы.
Тогда Кристиан поставил следующую задачу – избавиться от заготовки. Поздним вечером я пришел с головой в руках в офис «Культурной перезагрузки», где задержалась допоздна девушка, за которой я тогда безнадежно ухаживал, и ровно в полночь сбросил гипсового истукана в Кувинский пруд.
Попрощавшись с прежней идентичностью, я почувствовал наступление новой жизни. Мы с Аней, сами того пока не осознавая, неотвратимо приближались друг к другу. Пути продолжали быть извилистыми: Аня в последний момент нашла попутчика на «Изъюр»; я звал ее на стажировку, но она не согласилась; она пригласила меня на день рождения, но я скрылся в Москву... Наконец, накануне Нового года, я набрал ее номер и, когда услышал, что она заболела, я, планировавший «навсегда» вернуться в Петербург, нечаянно обронил: «Тогда ты приедешь в Питер».
Аня приехала через месяц. Накануне я написал в твиттер: «Надо влюбиться – срочно и счастливо». Предикатив оказался излишним: гадая нам на рассказах Бунина в Доме книги, я понял, что это была констатация уже свершившегося факта. Аня улетела, на следующий день я отправился за ней – и это был до того невыученный изначальный урок любви, в которой поступки решительны и нет места сомнениям.
С тех пор я не устаю изумляться, как Ане удается побуждать меня, упрямого и безусловно уверенного в своей правоте, не только ее слушать, но и следовать ее безошибочным советам, без которых не было бы ни внешнего благополучия, ни душевного спокойствия, ни этих очерков. Каждый день она открывает передо мной все новые и новые двери любви, ведущие в таинственную комнату, где абсолютно точно исполняются желания.
Справка:Сергей Терешенков, жил и работал в 2011-2014 гг. в Перми, в частности, PR-директором программы «Кудымкар. Культурная перезагрузка» www.permikomi.com. Публиковался в журналах Russia Profile, «Русский репортер», на портале Snob.ru и т.д.