Георгий Полетаев, региональный представитель Фонда содействия инновациям, – о том, почему программистам сложно получить господдержку, как распадаются стартап-команды, и об успехе пермских разработчиков.
Что нужно сделать, чтобы участвовать в программах фонда?
– Основная задача фонда – поддерживать молодых креативных ребят, которые занимаются перспективной с точки зрения коммерции научной деятельностью. Поэтому обязательным условием для участия во всех программах является интеллектуальная собственность, причем неважно – своя или заимствованная. Идеальным вариантом является патент на какое-то изобретение, уникальный программный продукт, новую химическую формулу или биологические ингредиенты.
При наличии такой разработки можно написать заявку на получение гранта. Фонд рассматривает все предложения и выбирает лучшие проекты. Кстати, сейчас желающих получить государственную поддержку все больше – лет пять назад мы специально искали талантливых ребят, чтобы привлечь их к участию, и в год набиралось по семь заявок. В прошлом году было подано 30-40 заявок по «Старту», начальному элементу программы, 10 из которых фонд поддержал.
Почему количество желающих увеличивается?
– Основная причина заключается в том, что фонд расширил возможности. Изначально получить грант могли только разработчики научных продуктов, но через некоторое время мы убедились, что ученые не справляются с монетизацией своих разработок, поэтому сейчас участвовать могут и молодые предприниматели. Например, увидев хорошую идею в университете, такой человек может взять разработчика в партнеры и вывести его продукт на рынок.
По такой схеме у нас успешно развивается компания по производству микроигольных технологий – например, они создали пластырь, с помощью которого можно безболезненно вводить лекарства. Их команда состоит из предпринимательской и академической структур.
Фонд очень осторожно относится к направлению IT, потому что далеко не все проекты имеют перспективы, приходится тщательно отбирать.
Какие примеры успешных проектов вы можете привести?
– Две самые известные пермские компании, которые достигли успеха при содействии фонда, – это «Сателлит» и «Промобот». Первая в 2008 году получила около 6 млн рублей на разработку программного комплекса Macroscop для IP-камер, а сейчас имеет многомиллионные объемы продаж. «Промобот» тоже постоянно мелькает в новостях – они также начинали с программ фонда, а сейчас уже имеют филиалы за рубежом и поставляют роботов в Китай, Индию.
Фото: en.promo-bot.ru
Обе названные вами компании связаны с информационными технологиями. Можно ли сказать, что эта сфера в последнее время стала модной?
– Конечно, больше всего заявок подаются именно IT. Но фонд очень осторожно относится к этому направлению, потому что далеко не все проекты имеют перспективы, приходится тщательно отбирать. В целом на разработки в этой сфере выкладывается около 20% из всех средств фонда. Учитывая, что бюджет фонда колеблется от 4 до 9 млрд рублей, объем вложений существенный.
Из успешных примеров в этой сфере выделю мобильный аудиогид по музеям «Маугри», который разработал пермяк Андрей Дураков. Поначалу в фонде к этой программе отнеслись скептически: предприятия, которые занимаются музейной навигацией, есть в каждом регионе. Но все-таки решили поддержать, и сейчас «Маугри» отлично развивается, в том числе и на зарубежных рынках.
В чем, на ваш взгляд, причина успеха «Маугри»?
– Как я и говорил, многое зависит от команды. Конкретно в этом проекте был энергичный коллектив, который смог пробить проект на разные уровни. Люди уходят с основной работы, чтобы заниматься только своим делом, вкладывают много усилий и времени – это дает результаты.
Фонд тоже помогал, причем не только деньгами, но и организационно. Была ситуация, когда Андрей Дураков не мог выйти на одну из музейных площадок в Москве: никто не хотел работать с ребятами с периферии. Но когда сделали звонок из Фонда, проблема решилась, и они успешно зашли на столичный рынок.
Ученые нередко «встают в позу» и предъявляют права на большую долю – например, требуют 51% прибыли. Конечно, инвестор на такие условия согласиться не может.
Фонд выдает конкурсантам значительные средства на безвозвратной основе. Может случиться, что кто-нибудь из участников решит потратить их на себя?
– Таких случаев не было. Никто не рискует шутить с государством – оно к этим средствам относится очень серьезно. Были примеры, когда в первый год по программе «Старт» участники получали деньги, а на следующий по каким-то причинам уже не принимали участия. Но они все равно отчитывались в расходах. По всем программам четко расписано, на что и какие суммы тратятся: на покупку оборудования, шифрование и так далее. Есть и ограничения – например, зарплата в первый год не может быть выше 60 тысяч рублей.
Кроме того, деньги, которые выделяет фонд, для компании не основные – это только помощь предпринимателям для сокращения времени выхода продукта на рынок. И проекты, которые ориентируются только на деньги фонда, обычно не поддерживаются.
Откуда участники берут остальные средства? Ищут инвестора?
– Это обязательное условие. По программе «Старт» в первый год фонд предоставляет 2 млн рублей, во второй и третий год – 3 и 4 млн рублей, но только при наличии инвестора. Фактически государство берет на себя самый рискованный этап.
Кроме того, инвестор является определенной гарантией, ведь если кто-то вложился в проект, скорее всего, он стоящий. Поэтому нельзя сказать, что фонд просто раздает деньги. В прошлом году эксперты федеральной Контрольно-счетной палаты подсчитали, что на каждый вложенный рубль государство получает 3,17 рубля через механизм расчета новых рабочих мест, увеличение налогооблагаемой базы и так далее.
Насколько я понимаю, часть проектов закрывается в течение первых двух-трех лет. Почему это происходит?
– После получения первых грантов закрываются около 20% стартапов. По моим наблюдениям, чаще всего это происходит по трем причинам. Во-первых, молодые сотрудники быстро зарабатывают крупную сумму денег, не могут ее поделить и ссорятся.
Во-вторых, ученые нередко «встают в позу» и предъявляют права на большую долю – например, требуют 51% прибыли. Конечно, инвестор на такие условия согласиться не может. Что характерно, за рубежом действует обратная практика: ученым отдают 4-5% компании, потому что вывести продукт на рынок гораздо сложнее, чем его придумать. Сложность в том, что некоторые разработчики считают свой продукт не имеющим аналогов и предъявляют завышенные требования к инвесторам. На очной защите в фонде тем, кто заявляет об уникальности своей разработки, отвечают: «Если это так, то вам нужно идти в Нобелевский комитет».
Третьей причиной, я уже говорил, является отсутствие команды и как следствие – неграмотность в деловых вопросах. Часто бывает, что ученый инициирует перспективный проект, при этом понятия не имеет, как вести бухгалтерию, а деньги на аутсорсинг жалеет. Конечно, из-за этого появляются серьезные проблемы.
Наверное, нередко грант пытаются получить на странные разработки?
–Уже пять лет в Перми пытаются получить грант на создание автожиров (гиропланов – «bc»). Одно время фонд вкладывал в это направление, но производственных результатов не было, поэтому сейчас он осторожно относится к подобным разработкам. Другие заявители пытаются пробиться с добавкой к дизельным двигателям, которая якобы экономит 40% топлива. Но достичь этого результата они пока не могут.
Фото: Фонд содействия инновациям // Пермский край