Чужие ей нравились больше. Особенно она ценила редкие имена и «коллекционировала» их носителей — всяких Серафимов, Феликсов, Арнольдов, Германов, а также Анфис, Роксан и даже Терез. Правда, в этих людях не было ничего сверхъестественного, они быстро надоедали и «выходили» из ее жизни на первой же станции.
Она помнила все оставленные ею профессии, это была еще одна коллекция. Переход на новое рабочее место она воспринимала чрезвычайно серьезно, с внутренним трепетом, он напоминал ей реинкарнацию, и она действительно возрождалась заново и наново — с иными обязанностями, способностями и функционалом. Менеджер по продажам, PR-специалист, промоутер, преподаватель, журналист, помощник руководителя, — чего она только не перепробовала, да еще и по несколько раз, но ни на чем не задерживалась больше полугода, потому что наработанный ритм перерождений требовал нового исхода. Она уже не помнила, где и как работала — намного больше знала ее трудовая книжка, своеобразный каталог ее личной коллекции, тактично умалчивающий о грошовой цене.
Она, как монеты или пробки из-под дорогого шампанского, собирала дальних родственников — троюродных братьев, двоюродных дядьев, чьих-то бабушек и дедушек. Отыскав их след в каком-нибудь южном городе, она отправлялась туда немедля и потом долго объясняла непонятливой родственнице, кто она и почему выбрала для визита именно эту промозглую осень. Она не вела им счет, но в общей сложности установила около двадцати контактов и чем-то напоминала себе разведчика, кропотливо работающего над созданием собственной агентурной сети.
Еще у нее было три бутылки из-под вина, выпитого в одиночестве. Самое обычное вино и самые обычные бутылки, но пить в одиночку означало для нее приблизиться к крайнему пределу своей тоски, после которой начинается безвылазное уныние — до такого она доводила себя очень редко и потом долго не могла оклематься. Причиной тому были моменты, когда она чувствовала, что ей недостает какого-нибудь важного элемента коллекции.
Она часто вспоминала историю обогащения одного из Рокфеллеров, который скупил весь первый тираж индийских почтовых марок, затем прилюдно их сжег и оставил при себе лишь одну сотню, которую пустил с молотка как филателистическую редкость. Так он сколотил состояние. Она бы согласилась отказаться от своих коллекций в пользу большой и честной выгоды, вот только кому нужны были люди с редкими именами, брошенные профессии, дальние родственники и три пустые бутылки из-под дешевого вина? Наверное, только ей.
