Продукт: «Вилы»
ЗА
Для Алексея Иванова история горнозаводского Урала близка территориально, идеологически и творчески. Так или иначе, доля рабочего населения, проживающего в данной местности, описывается и в «Сердце Пармы», и в «Географе…», и даже в романе про современные 90-е «Ненастье». Иванов в роли краеведа занимается переплавкой всем известных исторических фактов в креативный замысел, цель которого – во всей широте продемонстрировать созидательное могущество и добрую настойчивость уральцев в покорении строптивого пространства и торопливого времени.
В этой роли Иванов выступает не впервые, больше того, документалистика для писателя стала давно знакомым полем применения собственных талантов. Печально известный проект «Пермь как текст», а также «Хребет России» и «Ебург» – из той же оперы. Иванов явно умеет не только повествовать о нелегкой судьбе маргинального вида школьных учителей и инкассаторов, но, придерживаясь еще и веры в спасительность деталей, втискивать в несколько сотен страниц целые десятилетия, века, эпохи.
Бунт Емельяна Пугачева сотрясал Российскую империю в 1773-1775 годах. Для России это было время абсолютизма и мирового лидерства. Но как Эпоха Просвещения породила дикарские требования восставших? В пугачевщине все очень сложно. Она имела весьма причудливые причины и была неоднородна до фантастичности. Книга Алексея Иванова «Вилы» – поиск ответа на вопрос, с чего все началось. Чтобы ответить на этот вопрос, автор накладывает историю на территорию, и история не ограничивается названными датами. Порой чтобы докопаться до истины, приходится брать в расчет события и явления из глубокого прошлого, а иногда – даже из будущего.
Русский бунт вовсе не бессмысленный, как о том твердил Александр Сергеевич. Беспощадный – да, но не бессмысленный. Иванов уверен – тот, кто пройдет его дорогами в XXI веке, сумеет очистить разум от нагроможденных советской и российской историографией штампов и заново понять не только Пугачева, но и всю Россию.
Отличие труда Иванова от стандартной летописи и школьного учебника налицо: Иванов не публицист и не профессиональный историк, он прозаик и увлеченный патриот, а значит, для него в приоритете – те самые детали, которые не самый выдающийся сюжет превратят в запоминающуюся драму. Пугачевский бунт – однообразная последовательность жестоких сражений и еще более жестоких расправ над помещиками – под пером Иванова становится политическим триллером, в котором действуют благородные и неистовые персонажи, рекой льется неотмщенная кровь, и очередная «невеста Пугачева» целует распятие, нашептывая неумелую молитву о спасении души своего суженого. Пугачев и все остальные здесь – как живые. Правда, не все из них дотянут до финала.
ПРОТИВ
Все новое – это хорошо проданное старое. Видимо, с такой мыслью принимался за свою новую книгу Алексей Иванов, писатель, который после «Географ глобус пропил» не создал почти ничего значительного. Разве что учинил ряд скандалов и бросил несколько обидчивых реплик в адрес своей малой родины, решил реинкарнировать свои краеведческие таланты и рассказать о «горнозаводской цивилизации» сквозь призму конкретного исторического события.
Иванов скорее всего мыслит о себе как о бунтаре и пассионарии, именно поэтому он взялся за тему пугачевского бунта, который, по его мнению, «переформатировал» Россию, запустил новую эпоху и внес существенные коррективы в классовый состав населения империи. Иванов не на шутку увлекся темой, но «документалистики» из его новой книги не вышло. Документальна она ровно настолько, насколько, скажем, документально «Ненастье»: оно тоже основано на реальных событиях, но от этих реальных событий в книге остались рожки да ножки – даже не сам сюжет, а его очертания, шлейф, послевкусие.
Иванов то обстоятельно и усердно описывает эпизод войсковой операции против пугачевских войск, то сбивается и выдает что-нибудь в духе «молодой солдат упал лицом в молодую траву». То он подробно и со знанием дела выкладывает перед нами, как на ладони, биографию очередного генерала, то вдруг принимается за мытарства какой-нибудь чудотворной иконы, которая изгоняла змей, врачевала слепцов и предотвращала потопы. При этом подобные сведения (те же чудотворные иконы фигурируют в книге с завидным постоянством) автор никоим образом не «фильтрует» и предлагает к употреблению в их чистом виде, что несколько подозрительно для документалистики и, пожалуй, неоправданно для литературы вообще.
И дело, конечно, не во внезапной религиозности Иванова, а в том, что он палит из пушек по воробьям. Пугачевский бунт – это пугачевский бунт. В него были вовлечены сотни тысяч крестьян, в его горниле полыхали целые губернии, но все же это конкретное явление, произошедшее в конкретный период времени. Иванов же пошел самым извилистым и неожиданным путем. Для объяснений причин и последствий восстания он привлекает, к примеру, свидетельства о завоеваниях сарматов, древние мифы и предания, биографии знаменитых полководцев. С тем же успехом объяснить, допустим, Октябрьскую революцию можно приходом на Русь скандинавов во главе с Рюриком. Все это попахивает исторической хиромантией или, попросту говоря, некомпетентностью. «Вилы», должно быть, гармоничнее выглядели бы в формате художественного произведения – здесь во всю ширь развернулся бы талант Иванова-прозаика, и каждый получил бы что хотел.
