В Пермском академическом театре оперы и балета – премьера оперы «Любовь к трем апельсинам» Сергея Прокофьева. Музыкальный руководитель и дирижер Артем Абашев, режиссер и сценограф Филипп Григорьян. Еще одна премьера (премьера «Кармен» прошла в начале апреля 2021 года) – и еще одно полностью переписанное либретто. Так что если вы соберетесь в пермский оперный на «Апельсины», тщательно изучите версию постановщиков, иначе на уяснение деталей «кто кому дядя» уйдет значительное время. Позднесталинские времена, переходящие в постсталинские, – давно художественно освоенные и в современной литературе, и в киноискусстве, добрались и до самой радостной оперы Сергея Прокофьева. Пришли они, правда, в виде костюмов (художник по костюмам Влада Помиркованая) и антуража с объяснениями в программке, что все происходит «в вымышленном государстве» в середине прошлого века... Но мы-то знаем и эти свирепо-каменные взгляды, и громоздкие лозунги на красных полотнищах, приколоченные в актовом зале, и советскую моду пятидесятых...
О сказке Карло Гоцци (и комедии дель арте, которая вдохновила композитора на создание оперы) можно спокойно забыть. Филипп Григорьян и Илья Кухаренко, авторы нового либретто, поместили знакомых с детства героев в закрытый научно-исследовательский институт по созданию искусственного интеллекта. Герои, ударившись оземь, превратились: Король Треф – в директора института, Принц-ипохондрик – в главный проект института, министр Леандр – в завотделом снабжения, принцесса Клариче – в замдиректора института, Труффальдино – в инженера-технолога и капитана команды КВН, маг Челий и Фата Моргана – в мужа и жену, заслуженных ученых-пенсионеров, одетых по моде тридцатых.
Все метаморфозы персонажей, которых более двух десятков, не считая трагиков, комиков, пустоголовых, обжор, уродов и пр., перечислить здесь нет никакой возможности. На сцене, ставшей вдруг тесной, снуют ученые в белых халатах, лаборанты, журналисты и даже военные. И это нагромождение образов, которое так и хочется проредить, то и дело предлагает зрителю некий «культурный квест».
Секретарша Смеральдина, в которую трансформировалась арапка Смеральдина – девушка в образе Мэрилин Монро. Почему Мэрилин? Почему на одном из военных американская форма? Потому что первая премьера этой оперы состоялась в Чикаго (в 1921 году). Почему академическая дача и такие узнаваемые образы ученых? Реминисценция культового советского фильма «Весна». А эта толпа врачей – уж не те ли самые, врачи-вредители?..
Параллельно основному действию идет еще одно – на дополнительной сцене, обозначенной как «искусственно сконструированная реальность», в модной черно-белой гамме. Там, кстати, появятся не только многие персонажи, но и апельсины, которые авторы либретто предлагают рассматривать как «портал в подсознание Принца».
«Портал в подсознание» (им можно объяснить все что угодно) действительно многое объясняет, и, в конце концов, на него просто машешь рукой. Загадки режиссерского театра Филиппа Григорьяна, щедро рассыпанные в сценическом тексте и призванные, видимо, добавить спектаклю объема, – летят на зрителя словно бесчисленные мячики в компьютерной игре, их просто не успеваешь ловить.
Принцессы из двух первых апельсинов умерли от жажды – видимо, как тамагочи, – только в той самой виртуальной реальности. А в жизни их, слава богу, напоили водой. Клариче оказывается шпионкой, выхватывает пистолет и, связавшись со спецслужбами по наркомовскому черному телефону, уходит с военными целой и невредимой. Кухарка, у которой Принц забирает апельсины, – отчего-то одна из ипостасей мага Челия. Принцесса Нинетта превращается не в крысу, а в мультипликационного Микки-Мауса. Да это и не принцесса, а молодой ученый, специалист по биотехнологиям. И т. д., и т. д...
И если режиссерские трюки где-то интересны, где-то спорны, где-то неудачны, а где-то смешны, то массивная мультяшно-комиксовая декорация автоклава с трубами, оранжевыми шлангами, допотопными экранами и мигающими кнопками не только не дает спектаклю взлететь, но придает всему происходящему эффект дежавю. Постановщики, между тем, добивались эффекта комического.
В чем комизм? В том, что искусственный интеллект, над которым три десятка лет (Челий и Фата Моргана успели состариться) трудился целый советско-американский сталинский институт, оказался разновидностью черепашки-ниндзя?..
Смотрела я на эту черепашку-киборга Принца и переживала за Бориса Рудака. В театре довольно тепло, а исполнитель партии Принца Борис Рудак – в тяжелом гриме, густом парике, с металлической воронкой на голове и дутом киборгском (тоже мультяшном) утепленном комбинезоне. Но несмотря на условия, приближенные к экстремальным, пел Борис Рудак превосходно. Драматически развернуться ему, правда, было особенно негде, в основном стоял истуканом и таращил красные очи.
Очень убедителен (и вокально, и драматически) Владимир Тайсаев в партии Короля Треф. Отчасти примирил меня с этой «комедией» Труффальдино – Сергей Власов. Сразу вспомнился его Звездочет в «Золотом петушке» Римского-Корсакова времен Георгия Исаакяна. Как легко тенор Власов в той знаменитой арии Звездочета перекрывал оркестр, доставая своим волшебным голосом до самых последних рядов балкона! Точно так же виртуозно Труффальдино-Власов несет на себе основную нагрузку сегодняшних «Апельсинов» – спектакле пусть перегруженном, не очень смешном, где-то даже громоздком, тяжеловесном, но все же не безнадежном.
Во-первых, здесь много удачных вокальных партий: Гарри Агаджанян – Челий, Наталья Буклага – Клариче, Лариса Келль – Фата Моргана, Наталья Кириллова – Нинетта. Не всегда, к сожалению, солистам удавалось перекрывать оркестр; но то, что партии отточены и над ними много работали, – вне всякого сомнения.
Во-вторых, как всегда хорош хор. В «Апельсинах» у хора не очень выигрышная партия, но он, как мы успели привыкнуть, на высоте.
В-третьих, конечно, оркестр. Дирижер-постановщик Артем Абашев обратился к «Апельсинам» Прокофьева еще два года назад. Оперу представили в концертном варианте, и было решено поставить спектакль. Оркестр в этой постановке стал «главным действующим лицом». Лицом спектакля. Кажется, Артем Абашев выжал из партитуры все: в музыкальной ткани «Апельсинов» есть драматизм и лиричность, даже некоторая экзальтация. Тот самый Прокофьевский марш словно бросил свой отблеск на все исполнение, сделав его озорным и победоносным.
Можно хоть сто раз переписать либретто, отправить персонажей на Марс или дрейфующую льдину, но если нет осмысления музыки – нет и оперного спектакля.
В «Любви к трем апельсинам» Музыка есть.
Не пропустите:
«Блестки» и нищета. Константин Богомолов поставил в Перми «Кармен»09 апреля 2021, 12:38Фото: Андрей Чунтомов.
