На сцене Пермского театра оперы и балета состоялась премьера оперы Рихарда Вагнера «Летучий Голландец» (16+) в постановке Константина Богомолова. «Business Class» побывал на одном из премьерных показов, чтобы составить собственное мнение о новой работе московского режиссера.
Команда создателей, как и в прошлый раз, осталась неизменной – за режиссуру отвечал Константин Богомолов, дирижером-постановщиком экспериментального спектакля выступил Филипп Чижевский, а сценографию выстраивала художница Лариса Ломакина. Важно сказать, что особенность этой премьеры значима не только для Пермской оперы, но и для всего театрального сообщества России. «Летучий голландец» (16+) в постановке Богомолова, Чижевского и Ломакиной – результат работы двух музыкальных театров – Пермского театра оперы и балета им. П. И. Чайковского и Московского театра «Новая Опера» им. Е. В. Колобова. Ранее ко-продукции российских театров были исключительно в партнерстве с зарубежными культурными институциями.
Экспериментальная постановка «Летучего голландца» на пермской сцене выглядит как продолжение философии создателя оперы – композитора Рихарда Вагнера. Вагнер – композитор-новатор, сумевший синтезировать поэтическое, изобразительное, музыкальное и драматическое искусство, причем музыка была вспомогательной по отношению к драме, называя это всё концепцией тотального произведения искусства. Романтическое либретто, написанное Вагнером, вполне адаптируется под картину, созданную режиссёром Богомоловым.
Действие происходит в «лихие девяностые». В роли самого голландца – маньяк-убийца, сбежавший из колонии «Белый Лебедь» под Соликамском. Он скитается по тайге в поисках вечной любви, которую не смог обрести из-за неверности женщин. Проклятье здесь превращается в череду убийств, а легенда о скитающемся моряке в телевизионную передачу про уголовника. Сента в режиссуре Богомолова изображена дальновидной девушкой, рождённой в глухой деревне Бураново. Она смотрит НТВ и интересуется психологией, поэтому кровавая биография Голландца её ничуть не смущает. В этом она видит свое призвание – дать человеку преданную любовь, освободив Голландца.
Богомолов развивает концепцию Вагнера, в его видении Голландец олицетворяет не просто маньяка-убийцу, а в первую очередь – человека, в рудименте которого заложена любовь. Голландец говорит через субтитры: «Может быть, я романтик?». И тут мы понимаем, что переосмысление поставки Богомоловым – не «издевка над классикой», а симбиоз музыкального театра и социальной драмы, наследующей в синергическом творчестве Вагнера. При этом Богомолов, как и в предыдущей работе на сцене Пермской оперы – «Кармен» (18+), сохраняет свою приверженность к постмодернистской иронии – объекты циничного глумления не должны восприниматься всерьез. Кажется, что «реновация» Голландца – «извращенное восприятие художника», но именно в этих перипетиях уголовщины, чернухи и пошлости формируется проблема предательства, поиска покоя и невозможности найти его, поиска верности и самопожертвования.
Мизансцена с видеопроекцией портрета реального маньяка, заставки съёмок с кладбища вызывают у зрителей тревогу. Режиссер намеренно идет на такой шаг, чтобы вытащить зал из зоны комфорта, сыграть на эмоциях противоречиями.
Как одеяло из лоскутков собирается «Летучий голландец» (16+) со своей импрессивностью и динамичностью партитуры Вагнера. Спектакль длится два с половиной часа и идёт без антракта, что позволяет держать зрителя и, собственно, самих исполнителей в эмоциональном накале, не разрывая восприятие постановки на отдельные части. Монолитное звучание партитуры со всей её изначальной многогранностью и сложностью – заслуга музыкального руководителя и дирижёра пермской премьеры Филиппа Чижевского.
Отдельного замечания заслуживает сценографическая работа Ларисы Ломакиной. Три бревенчатых домика, создающих атмосферу деревни Бураново – это копии домов в музее «Хохловка». Художница вдохновлялась народными орнаментами, в том числе и коми-пермяцкими, при помощи которых ей получилось создать народный мифологический образ, контрастирующий с мизансценой расчлененки с волками и Голландцем-маньяком в тайге.
Завершается опера сценой самоубийства Сенты. Примечательно, что не сама сцена самопожертвования, а последующий за ней занавес и песня Алены Апиной «Летучий голландец» стала финалом этого театра абсурда. Даже задаваясь такими сложными вопросами человеческой порочности в опере, режиссер не смог упустить возможность поиграть на нервах провинциальной публики. Для кого-то вставка попсовой песни 90-х оказалось «неприятным диссонансом», а кому-то помогла отпустить всю тяжесть постановки. Этот шаг был дерзким, но вполне уместным.
Примечательно, что на премьере наблюдалось большое количество молодежи, не склонной к походам на оперу в ее классических постановках. По словам молодых зрителей, с кем удалось пообщаться Business Class после премьеры, экспериментальный «Летучий голландец» привлек своей необычностью и иронией, близкой молодой публике.
Фотография Андрея и Никиты Чунтомовых
